Школа как центр Вселенной
Веру Дмитриевну Жагарину можно назвать счастливым человеком. За 43 года работы школьным учителем русского языка и литературы она ни разу не усомнилась в правильности выбора своей профессии.
Ей повезло в том, что у нее был очень хороший учитель русского языка и литературы, известный в Иркутской области педагог Валерий Матвеевич Степанов. Прекрасный преподаватель, невероятно творческая личность, от него, собственно, и передались понимание русского языка и стремление стать учителем.
Есть люди, которые появляются в твоей жизни и открывают новые горизонты – пришел Валерий Матвеевич и все перевернул в жизни. Она забурлила, завертелись какие-то безумно интересные дела, творческие ноты заиграли в каждом деле, чем бы ни занимались. Степанов преподавал русский язык и литературу, но при этом еще учил многому другому – делать свою работу как можно лучше, качественнее, интереснее.
– Он позволил заглянуть за горизонт, показал, что есть другие миры, и от тебя зависит, по какой дороге пойдешь, – вспоминает Вера Дмитриевна. – Этот человек всегда для меня был символом профессии, искреннего позитива и умения расти над собой. Валерий Матвеевич сыграл огромную роль в жизни нашего класса. Если бы не он, у многих из нас судьбы сложились бы непросто.
Не менее важно, что Вера Дмитриевна с детства обитала в среде, где владели хорошей, грамотной речью. Ее родители были простыми рабочими, но они всегда выписывали много разных газет и журналов, такие, как «Новый мир», «Звезда», «Роман-газета», «Смена», «Комсомольская правда» – вся их семья читала взахлеб. Возможность постичь глубину и красоту родного языка у нее была с самого детства.
Сегодня она ведет 5-11 классы, и свои отношения с учениками выстраивает, используя свой собственный детский опыт.
Детство помнится очень хорошо: что нравилось, а что нет, на что обижалась, чего ждала от учителя. Все обиды и огорчения, радости и вдохновения ей пригодились, помогая сегодня. Лишний раз о чем-то промолчит, где-то пожалеет ребенка, когда, казалось, надо было поругать.
Нужно идти от его личности, считает она. Нелегко бывает всем, и тот, кто старше, умнее, образованнее, должен в первую очередь понять и простить ребенка. И если все-таки необходимо наказать кого-либо, надо уметь сделать это так, чтобы ему не было обидно, а наоборот, захотелось исправить свою ошибку.
С опытом приходит умение чувствовать ребенка, понимать его буквально на уровне дыхания и мыслей: что он хочет сейчас, почему поступил именно так. Твои слова могут оказаться лишними и неуместными, если проигнорируешь чувства ребенка. Нужно уметь слышать, о чем он думает.
– Я стараюсь быть справедливой, избегать шаблонных решений: мол, все ставят ему тройки, и я тоже так сделаю, – рассказывает Жагарина. – Нет, надо по-другому: что заработал, то получил. Когда они видят, что и отличник может получить двойку за плохо сделанную работу, и не самый успешный ученик получает пятерку, если заслужил, то они понимают, что справедливость работает, а она рождает доверие детей. Я этим очень дорожу.
Меняются ли дети от поколения к поколению? Конечно, они меняются. С годами стали менее открытыми, недоверчивыми, все подвергают сомнению. Но в массе своей дети умные и одаренные, задатки у них неплохие. Такая же ранимость, такое же желание быть замеченным, понятым, услышанным, стремление радоваться жизни.
В сфере образования изменения, конечно, есть. Они, возможно, не зависят от самого ребенка, влияют, скорее всего, внешние факторы и состояние нашего общества в целом. Ребенок – реалистичное существо, ему надо четко видеть цель, определенную и близкую. Он не может мыслить абстрактными понятиями, ему важно то, что происходит здесь и сейчас. Дети не умеют ждать, они торопятся жить. Если ребенок видит, что сегодня не востребовано то, чему его учат, что хорошо живут люди, не всегда образованные и культурные, его трудно призывать к терпению и прилежанию.
Приходится с детьми упрощать понятия, которыми оперируешь, адаптироваться к особенностям их восприятия. Но все-таки наши дети в целом остаются прежними – непосредственными, любопытными, в чем-то жестокими, в чем-то ласковыми и сентиментальными.
– Тем не менее, уровень интеллекта заметно снижается, это реальность. Происходит заметное расслоение, признается Вера Дмитриевна. – Раньше средний класс занимал значительную долю общества, возможности материальные были достаточно равными, как и стартовые условия. Соответственно, хорошистов было много, отличников поменьше, неисправимых двоечников совсем мало.
Сейчас, на мой взгляд, с одной стороны – слабые ученики с нулевой мотивацией к учебе, с невысоким интеллектом, их интересы просты и незатейливы. С другой стороны – те, кто резко от них отличаются, на которых большое влияние оказывает семья. Они видят цель, как ближнюю, так и дальнюю, стремятся следовать примеру родителей. Учатся, постигают, стараются. Это, что называется, два полюса. А вот тех, кто между ними, крепких «середнячков», которые, собственно, должны составлять основную массу работающего населения, с каждым выпуском все меньше.
Специалисты отмечают, что с каждым годом все больше становится детей со слабым здоровьем, с отклонениями в психике, низко социализированных по причине бытовой запущенности. Раньше для таких детей создавались коррекционные классы, но сегодня все «оптимизировано». Ребенок может не выпускать из рук гаджета, шуметь, выбегать из класса во время урока без разрешения учителя. И что с таким делать?
Когда достается проблемный класс, проходит не один месяц в поисках общего языка. Тонкие ниточки понимания завязываются после месяцев титанического труда и безграничного терпения. Учитель – психолог, манипулятор и душевный лекарь, но, прежде всего, духовный наставник. Если ниточки не порвутся, то окрепнут и останутся на всю жизнь.
Но через несколько месяцев упорного труда, «работы над ошибками» глядишь, ребенок вошел в рамки, начал различать, что такое хорошо и что такое плохо. Ему уже интересно на уроке. Сидит, слушает, живо реагирует, и видно, что понимает, о чем речь. Усваивает, запоминает, на следующем уроке отвечает – процесс пошел!
– Я начинала работать на Севере, в маленькой усть-илимской деревне Бадарма, – вспоминает Вера Дмитриевна. – Это был совсем другой мир, там школа являлась центром Вселенной. Дети были очень открыты, доверчивы, постоянно находились возле нас: походы в любое время года, школьный театр, стенгазеты обязательно, художественная самодеятельность во всех жанрах.
Мы до сих пор поддерживаем отношения, дружим в «Одноклассниках», они в прошлом году звонили, приглашали на встречу, которую специально перенесли в Усть-Илимск, чтобы мне было легче добраться. Но не получилось вырваться, поговорили по скайпу.
Они живут воспоминаниями детства, той радостью и счастьем, которые испытали, когда учились в школе. Судьбы людей в тех суровых местах достаточно сложные, они существуют в замкнутом мире, и немногим везет вырваться за его пределы. Для многих школа – лучшее, что было в их жизни. И так получилось, что я связываю их с тем миром радости и счастья, в котором прошло их детство, поэтому наши отношения сохраняются до сих пор.
Жагарина не старается подчеркивать: я – учительница, вы – ученики. Они не боятся глаза поднять и возразить, если не согласны. Никто не испытывает дискомфорта, и рано или поздно учитель находит общий язык с каждым. Они все время вместе и строят отношения на доверии, поэтому все решается и делается вовремя. А когда все совпадает и получается, как было задумано, то это их общая удача.
Все ученики разноплановые, даже сложно выбрать, кто «самый-самый». Например, в первой школе восемь человек из ее класса поступили в лицей, подтвердив на экзамене все школьные пятерки и заслуженные медали – пять золотых и одну серебряную. И так в каждой школе – везде свои звездочки.
– Единственное, что я умею делать стопроцентно качественно, это учить детей, – признается Вера Дмитриевна. – Да, я отдаю свою энергию, но получаю взамен гораздо больше. Бодрость, позитивное видение мира – все идет от детей.
Я в школе абсолютно счастлива. Невзирая ни на что, хотя это «что» бывает часто и много. Как везде и у всех. Но это мой мир, моя Вселенная.
Елена ГУЩИНА
– Когда Игорь Самсонович Гринберг был директором ИркАЗА, я работала в школе № 1, – рассказывает Вера Дмитриевна Жагарина. – В то время дружба с заводом была очень тесной. За каждым классом был закреплен «свой» цех, заводчане часто приходили, общались с ребятишками. Проводили разные мероприятия, на заводские праздники приглашали. Актовый зал в первой школе оборудован благодаря Игорю Самсоновичу. Бал одаренных детей был просто фантастическим явлением. Двадцать лет Гринберг на собственные деньги и средства предприятия поддерживал школу. Экскурсии, высадка деревьев, знаменитый бал и многое другое. В пятой школе одно время был шефом Меткомбанк. Существовали именные стипендии, уникальная возможность общаться с высокообразованными людьми, интеллектуальной элитой. Не менее ценным было понимание, что школа нужна, ученики востребованы.
К сожалению, все это закончилось. Малый бизнес еще пытается как-то школу поддерживать, но возможности у него уже не те. А вот такого серьезного, стабильного, спланированного и продуманного в деталях сотрудничества градообразующего предприятия со школами сегодня, увы, нет.